ОБ ОПЬЯНЕНИИ
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Я хочу сопоставить сегодня два
слова из Священного Писания, которые друг
друга раскрывают и объясняют. В сегодняшнем
послании мы слышали слова: Не упивайтесь
вином, потому что в нем блуд, но поучайтесь в
псалмах и пениях и песнях духовных... А в
день Пятидесятницы, когда Святой Дух сошел
на апостолов, и они вышли в трепете и в
восторге этого вдохновения, истинного
вдохновения, исполненные именно Духом
жизни, Духом сыновства. Духом любви,
Духом радости, то люди, которые их видели
или слышали, в недоумении говорили: Не
упились ли вином эти люди, что в них сейчас
такой восторг, такой подъем?
И вот, в сопоставлении этих двух
мест мы находим для себя путь духовной
жизни. Когда апостол Павел говорит “не
упивайтесь вином, потому что в нем есть блуд”,
он не только говорит о том, что человек,
упившись, может поступить грязно и нехорошо;
он говорит о чем-то гораздо более основном и
важном, о том, что одно вдохновение, один
восторг, одно опьянение может подменить
другое.
Мы призваны в этой жизни быть
носителями Святого Духа; в нас должна бы
ликовать вечная жизнь, через край восторгом,
любовью, творческим вдохновением должна
сиять жизнь Божия в нас. Но как часто мы ищем
вдохновения, опьянения в чем-то другом,
— в вещественном вине,
которое даёт человеку иллюзию, что ему
хорошо, что он крепок, что он силен, что море
по колено, что горе отошло, что он вошел в
мир, где всё ему доступно, где он —
царь, где он властен. И еще чаще мы
опьяняемся всем тем, чем мы подменяем Бога,
и тем, на что мы опираемся, чтобы жить:
потому что чем-то надо жить. Нельзя жить без
вдохновения, — и вот,
люди упиваются: упиваются всем доступным,
стараясь что-то поставить вместо истинного
вдохновения, которое не приходит.
В молитве это часто бывает, когда
человек, становясь на молитву, не ищет с
тоской и надеждой Господа своего, а ищет в
молитве какое-то удовлетворение,
успокоение своего сердца, какую-то искру
жизни. И так часто бывает, что молясь, мы
проходим мимо Бога, что имя Его, присутствие
Его, приближение Живого Бога мы только
стараемся использовать, чтобы на мгновение,
хотя бы на мгновение в нас дрогнуло что-то и
нам показалось, что мы живы.
Мне помнится письмо, которое я
получил много лет тому назад от одной из
Елен, о которых мы молимся за литургией. Она
заболела в ранней молодости неисцельной
болезнью, и когда тело начало слабеть и
плоть становиться прозрачной, ей
показалось, что так близок Господь. Тяжесть
тела, тяжесть ума уже не мешала вырваться к
Господу, и казалось, что вот-вот прорвется
душа в эти дали. Но тело
продолжало слабеть, и пришел момент, когда
тело и душа оказались бессильны сделать это
усилие, которое человека бросает вперед,
даёт ему раскрыть крылья духа; и тогда она
мне написала слово, которое мне кажется так
глубоко и сильно, и так непосредственно
относится к тому, о чем сейчас идет речь...
Молитесь, — писала она,
— чтобы я никогда не
постаралась себе в утешение поставить
вместо Бога, Которого я не могу уже больше
достичь, иллюзию о том, что Он вот тут... Это
ведь сводится к тому, чтобы сказать: молите
Бога, чтобы Он мне дал крепость остаться в
предельной оставленности в последнем
неизбытном нищенстве, но только не принять
лжи себе в утешение, не взять землю, когда я
ищу неба...
И вот в этом я вижу мудрое и
мужественное и строгое слово, которое
делает понятным сегодняшнее апостольское
слово. Не упивайтесь, не давайте себе
опьянеть ничем, потому что это подмена;
опьянение опьянению рознь. Человек, который
пьян вечностью, как апостолы в
Пятидесятницу, может показаться другим на
мгновение будто упившийся вином. Но это не
так. И вот к чему нас призывает апостол, и
вот о чем он нас предупреждает: берегитесь,
будьте трезвы до предела, будьте трезвы до
конца, потому что опьянеть землей, когда
ищешь неба, — это измена,
это блуд.
И вот сейчас мы почти на краю
страстных дней. Одна неделя осталась для
того, чтобы отрезвиться, для того, чтобы
понять, что мы идем навстречу чему-то, что не
является иносказанием, мечтой, а что
является подлинным, трагедией жизни, что мы
идем навстречу чему-то, что переживать для
себя нельзя, к чему можно приобщиться,
потому что это реально и так страшно, так
значительно, но чего нельзя употребить для
того, чтобы свою душу поколебать и
разбудить.
Ведь если бы мы только знали
— и сколькие это знают в
наши дни, по всей земле теперь, при
обстоятельствах общественности нашей
— если бы мы знали, что
вокруг кого-то, кого мы любим, замыкается
кольцо ненависти, кольцо назирателей, что
постепенно закрывается перед ним путь
свободы, путь бегства, что вот-вот настигнет
этого человека какая-то вражья сила и он
уйдет в безнадежный плен, из которого путь
только на расстрел, на смерть, на пытку,
— как бы мы были трезвы, как
бы мы восприняли всё вокруг нас, всё, что в
ежечасной нашей жизни, и то, что в нашей
Церкви, — как бы мы
воспринимали это трезво, строго, реально,
потому что перед нами стоял бы образ
дорогого человека, который через мгновение
будет взят, убит, заключен, умучен.
И вот к этому мы идем, десяти дней
не осталось до момента, когда будет перед
нами проходить не рассказ, а живой образ
судьбы человека Иисуса Христа, нашего брата
по плоти и человечеству, и нашего Бога,
Творца. Вот где стоит слово апостольское:
Берегись, берегись, не упивайся, не опьяней
от мира и земли так, чтобы стать нечутким к
тому, что будет происходить здесь —
там, где среди земли мы видим события земные
в их небесном освещении. Берегитесь, не
упивайтесь тем, что вы будете видеть и
слышать и переживать здесь. Это не дано для
того, чтобы упились, а чтобы отрезвились,
чтобы мы опомнились, чтобы реальность стала
настолько острой, что она рассекла бы, как
меч, по слову апостола, между душой и духом,
между телом и костьми, чтобы отпало всё
мертвое, всё что принадлежит царству тьмы и
тления, и осталась только трепетно трезвая
душа перед своим спасением или погибелью.
Аминь.
|