Священник Константин Островский. Жизнь равная вечности. Уроки спасения.

     110.
     Жизнь духовная должна быть проста, чистосердечна, кротка, благопокорлива. (1)
     Действительно, жизнь духовная должна быть проста. Есть заповеди Божьи - по ним мы и должны себя мерить. Видя свою немощь в рассуждении, должны искать себе наставника. Если нет наставника, то с сердечным плачем припадать к Богу, чтобы Он Сам вел нас по жизни, и терпеть все им посылаемое. Если человек держится вот этой простоты христианской, то с Божьей помощью спасается.
     Старец указывает: жизнь должна быть чистосердечной. Тут имеется в виду не великая добродетель - чистота сердца, свойственная совершенным, святым, которой нельзя требовать от людей, только ставших на духовный путь, а то, что мы должны быть просты и чистосердечны с людьми: не лукавить, не затевать интриг, полагаться на Бога.
     Жизнь должна быть "кротка, благопокорлива". Мы должны любить покоряться. Когда человек любит жить по своей воле, это признак тяжелой духовной болезни - гордости. Мы все страдаем этой болезнью. Когда же человек любит послушание, он с Божьей помощью исцеляется от этой болезни и приготовляется к Царству Небесному. Те же, кто не любят послушания, а любят поступать только по своему рассуждению, возможно, и спасаются с Божьей помощью (Бог всесилен), но спасаться им очень и очень трудно.
      Благопокорливость - очень важное духовное качество. А еще важнее - смирение. "Смирение есть без труда спасение". Это мысль не только Феофана Новоезерского, это мысль многих святых отцов. Даже крайне немощный человек, нарушающий многие заповеди, может достичь Царства Небесного, если он все-таки перед Богом искренне смирится. Бог пошлет ему скорби, которые сокрушат его сердце, и через смиренное терпение их он может спастись, даже не неся никаких особенных подвигов.
     Конечно, не нужно нарочно поступать плохо, но бывает так, что человек хочет хорошего, а укоренившиеся привычки (наркомания, пьянство и т.п.) настолько овладели им, что он уже не в состоянии расстаться с ними до конца своих дней. Но если он смиряется, если благодушно и с благодарностью несет все скорби, которые посылает ему Господь, то путь к спасению ему не закрыт. А без смирения даже внешне чистая жизнь никакой пользы для вечности не приносит.

     111.
     Господь Бог за смирение дает благодать. (34)
     Смирением удерживается благодать. Никакого другого способа сохранить благодать нет. Святые имели высочайшие благодатные дары, но, будучи близки к Богу, они искренне считали себя ничтожнейшими существами, не имеющими перед Богом никаких заслуг. Это смиренное сознание обеспечивало им духовную безопасность, давало возможность уберечь драгоценные дары благодати.
     В отличие от святых, мы поражены тщеславием и гордыней, отчего сосуды наших душ оказались расколотыми, неспособными принять и удержать в себе Божественную благодать. Смирение - это единственное средство, которое только и может склеить духовный сосуд, восстановить его целостность. Но добровольно смирять себя мы, к сожалению, не хотим, чем вынуждаем Господа, жаждущего нашего спасения, посылать нам в помощь скорби и искушения, безропотное перенесение которых и порождает истинное смирение.
     Страдания наши не доставляют Богу удовольствие. Он нас любит. Он с радостью освободил бы нас от всех тягот и дал бы все, чего мы хотим, и даже то, о чем мы и не мечтаем. И даст, когда найдет нас смиренными.
     Таким образом, вся забота христианина должна быть не о том, чтобы обрести благодать, а о том, чтобы стяжать смирение. Если мы с нашим горделивым сердцем вдруг получим некое высокое молитвенное переживание, некое видение или откровение, то нужно быть очень осторожным. Такое состояние скорее всего будет мнимым, посланным не от Бога, а от врага. Если же переживание истинно, действительно послано Богом, то тем более следует предаться покаянному плачу, так как принимаем дар Божий в сосуд, оскверненный гордостью.
     Желая укрепить и поддержать, Бог иногда дает нам некоторые утешения. Но даже малые благодатные крохи оказываются для нас небезопасными. Тот, кто подвизается в духовной жизни, знает, что, когда Бог посылает нам какое-то духовное утешение, трудно удержаться, чтобы не принять хвалящий нас бесовский помысел. Бесы, желая нашей погибели, когда не могут ввести нас в грубый грех, начинают хвалить за добрые дела или за духовные утешения, подогревая нашу гордыню. И тогда Бог, опять же по своей милости, чтобы мы не стали совершенно подобны бесам, попускает или искушение, или болезни или отнимает благодать. В духовной жизни и нельзя иначе. Если только утешаться благодатными состояниями и не иметь скорбных, легко увлечься в высокоумие и прелесть.
     Преподобный Иоанн Лествичник пишет, что почти совсем нет людей (один-два на столетие), которые, оттого что у них умножается благодать, еще больше смиряются. Мы же люди легкомысленные, и поэтому, получив хоть какое-то духовное утешение, непременно впадаем в самодовольство.

     112.
     И как нищие просят себе от людей милостыни, так и мы непрерывно должны вопиять ко Господу: Господи, даждь ми смирение, терпение, послушание! (77)
     Если бы мы действительно видели себя в великой опасности - близкими к погибели, то усердно молились бы. Ведь если Бог нас не помилует и не даст нам все необходимое для спасения, мы погибнем. Но мы потому и не молимся или очень мало молимся, что опасности этой не чувствуем.
     А вот что просить у Бога и что такое духовное богатство, это еще вопрос. Большинство христиан духовными дарами считают всякие переживания, необычные состояния. На самом же деле нужно просить смирения, терпения, послушания. Вообразите, человек просит: "Дайте мне каши". Ему выдали двести литров каши, а кастрюльки, хотя бы литровой, у него нет. И вот положили эту кашу в грязь, и вся она пропала. Так и мы просим у Бога высоких дарований. И, бывает, Бог для вразумления дарует их человеку недостойному, тогда все это, как вода из дырявого сосуда, проливается и пропадает, потому что душа его не готова. Заботиться надо не о том, чтобы получить благодать, а о том, чтобы быть способными сохранить ее.

     113.
     Бог не требует от нас поклонов, когда мы в таком положении [больны]. (90)
     Бог не требует от немощного человека непосильных подвигов, а требует смирения. Что значит требует? Не в том смысле требует, что Богу от нас чего-то нужно, а в том, что мы должны приобрести душевные свойства, соответствующие Царству Небесному: терпение, смирение, послушание.
     Если мы не имеем сил поститься, если мы душевно немощны, Бог "придумает" для нас что-нибудь другое. Например, если Бог видит, что человек немощен, плохо подвизается, но душа у него христианская, то он пошлет ему тяжкую болезнь, приведет его в такое состояние, что он уже волей-неволей станет поститься. Если он при этом будет Бога благодарить, то получит от болезни такую же пользу, как и от подвигов. Но терпение, послушание, смирение ничем нельзя заменить. Если человек не смиряется, ничего не терпит, ропщет, осуждает ближних, никакие труды и подвиги, никакие скорби, никакие болезни не оправдают его перед Богом.

     114.
     Вся важность состоит в смирении. Сколько поклонов ни клади, а будешь мечтать о себе, что я жестокую жизнь веду, - так в этих трудах никакой пользы нет. (40)
     Каждый, кто ведет жизнь благочестивую, и особенно кто трудится в храме Божьем, должен обратить внимание на эти слова. Если у нас есть такие мысли, что вот, мол, я много тружусь ради Господа, все свои силы и всю свою душу отдаю Церкви, то тогда весь этот труд наш совершенно обесценивается. Если я принимаю подобные помыслы, значит, я сориентирован на земные ценности, значит, мои интересы, моя душа обращены к земле.
     Мы должны делать добрые дела ради Христа. Но если случается при этом принимать помыслы похвалы, то нужно просить у Бога прощения и помилования, так как спасаемся не делами - спасаемся одной только милостью Божьей. Когда появляются мысли, которые нас хвалят, надо знать, что если не отгоним их от себя, то за этими на первый взгляд невинными мыслями последуют плотские искушения, греховные поступки, а затем и тяжкие падения. Господь попускает нам их, чтобы смирить нашу гордыню. Лучше, конечно, не доводить дело до падения, а просто смиряться по-хорошему. Но если уж пали, нужно сразу каяться, а не отчаиваться. Отчаяние - еще более глубокое падение.

     115.
     Нет ближайшего и надежнейшего пути ко спасению, как смирение, и величайшее тому воздаяние, кто, будучи жесток нравом, приведет себя в смирение. (23)
     Приведет, конечно, не без помощи Божьей. Но действительно, чем как бы хуже природное устроение человека, тем больше бывает и награда в Царстве Небесном, если он все-таки приобретет добродетель смирения.
     Надо различать природное смирение и христианское смирение. Есть люди по натуре спокойные, не склонные к самоутверждению, которые не любят выделяться. Такая естественная скромность - данность, в этом нет никакой заслуги человека, соответственно, и награды ожидать не приходится. К тому же в таких людях природное смирение нередко уживается с непомерной гордыней.
     Христианское же смирение - это глубинное сердечное ведение своей немощи и греховности. Есть люди по натуре горделивые, кичливые. Им нелегко бороться со своим естеством. Падая и поднимаясь, они созидают свое смирение ценой самоотвержения. В вечной жизни такие подвижники получат великое воздаяние.
     Мы не способны распознать реальное внутреннее устроение окружающих нас людей и себя самих. Заповедь "Не судите" - не просто запрет, это и указание на то, что мы лишены истинного ведения, что от нас сокрыта глубина человеческих сердец. Как в одном человеке мы не видим прячущейся под его природной тихостью гордыни, так в другом не распознаем его праведности. Бывает, что человек выделяется тщеславием, и люди осуждают его за гордость. Но они не ведают того, что этот человек уже уверовал во Христа, стал на путь покаяния и начал обретать смирение. Хотя внешнее поведение по инерции может какое-то время оставаться прежним. Мы видим поверхность, мы судим внешность, поэтому суды наши - неправедны.

     116.
     "Блажени нищии духом: яко тех есть Царствие Небесное" (Мф. 5,3). Нищий, по-мирскому, тот, кто имеет недостаток в потребностях житейских, а мы нищими духом признавать себя должны, потому что ничего не имеем доброго. ( 77)
     Блаженство обещано нищим самим Спасителем. Наша беда в том, что мы вообще-то все в глубине души считаем себя богатыми духовно. Хорошо, если хотя бы умом признаем, что нам много чего не хватает. Но если человек мыслит себя духовно богатым, то это просто глубочайшее заблуждение и полное отсутствие духовного опыта.
      "При скудости добродетели помогает нищета духовная, которую ублажает сам Господь. Не можем взойти на высоту добродетелей, снизойдем в глубину смирения", - писал преподобный Макарий Оптинский. Если нам не хватает добрых дел и подвигов, нас может спасти смирение, исповедание перед Богом своего ничтожества. Нам же приятнее временно погордиться в ожидании вечного осуждения, чем временно смириться, чтобы потом войти в Царство Небесное.
     Бывает, умом мы понимаем, что нам многого недостает, а сердце наше продолжает оставаться в пагубном убеждении, что мы духовно богаты. Такое разногласие ума и сердца порождает внутреннюю борьбу, "невидимую брань", которую нужно упорно, терпеливо, мужественно вести до полного очищения сердца от гордости.

     117.
     Учение Божие вот какое: "Любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас и молитеся за творящих вам напасть" (328)
     Святые так и делают, как Бог велит. Мы же будем хотя бы видеть, каковы мы, будем смиряться и бороться со своими страстями, понуждать себя на добро. Не надо смущаться таким понуждением. Святые отцы пишут, что сначала требуется понуждение, а потом постепенно появляется смирение, человек обретает благодать и уже искренне делает добро.

     118.
     Стоя перед Чашею Приобщения, имей в уме, к какому великому Таинству приступаешь: "Огнь Божественный достойныя освящает, а недостойныя попаляет" (350)
     Неправильно думать, что мы можем быть в полном смысле этого слова достойны Причастия. Кто с такой мыслью приступает к Святой Чаше, причащается себе в осуждение. Это признак крайней гордости, когда человек думает, что он уже стал вровень с самим Богом, что он заслуживает Причащения, что он чуть ли не честь оказывает Богу.
     Никто вслух, разумеется, об этом не говорит, но про себя иногда думает: "Вот я подготовился, прочитал все каноны, все молитвы, постился неделю и теперь, очищенный и достойный, приступаю к Святым Тайнам". Это довольно распространенное переживание. Люди такого склада, когда нечаянно забудут прочитать какую-нибудь строчку в молитве или за три дня до Причастия по рассеянности съедят кусочек рыбы, считают себя недостойными этого таинства. На самом деле никто из нас не достоин Причастия. Достойными мы становимся, когда в смирении приступаем к Святым Тайнам, когда видим свою удаленность от Бога. От Причащения мы как раз и ждем духовных благ, как раз и надеемся соединиться с Богом, исправиться и очиститься.
     Разумеется, посильно нужно исполнять установленные Церковью правила, без них невозможно устроение духовной жизни; самочинный отказ от них - проявление гордости. Но не надо обольщаться. Хоть десять, хоть сто канонов прочитай, как ни "прихорашивайся" - через это достоинство не приобретешь. Приближаемся мы к Богу через смирение.
     Недостойно приобщается и тот, кто приступает к святыне без примирения. Явное указание на наше отвержение от Господа - когда мы находимся с кем-то в ссоре, когда мы в душе своей против кого-то восстаем, кого-то обвиняем, осуждаем. В такие моменты наш возмущенный дух делает нас врагами Божьими.

     119.
     И в моей жизни все шло не по моему желанию. Намерение было в Афонской горе жить, - нет, Бог не привел. Хотел пожить у о. Паисия, у такого великого старца, - нет, и этого не привелось. В Китае бы надобно быть, уж и прошение подал, - нет, пришлось быть в Петербурге, келейником у митрополита. Я не хотел быть и иеродиаконом, - как отпрашивался! Не успел и в этом. Потом Бог привел сюда. А сколько отказывался от архимандритства! Страшно и помыслить идти против воли Божией. (414)
     Кстати сказать, старец с большой пользой потрудился в Петербурге. Вместе с выдающимся подвижником благочестия митрополитом Санкт-Петербургским Гавриилом они восстанавливали монастыри. У Феофана Новоезерского было много знакомых среди больших подвижников, он указывал на них митрополиту, который назначал их настоятелями заброшенных монастырей, и эти обители начинали процветать.
     И вот как человек отвергал перед Богом свои в общем-то добрые желания. По смирению не хотел принимать священный сан, не хотел высоких должностей, а Бог все-таки вел Его этим путем, и он смирял свою добрую волю перед Богом. А у нас доброй-то воли толком и нету, нам хотя бы свою злую волю смирять перед Богом.
     В связи с этим вспоминается высказывание митрополита Антония Сурожского о смирении священнослужителя. Он говорил о том, сколь нелепо было бы ослице, на которой Спаситель въезжал в Иерусалим, думать, что это ей под ноги стелят одежды и бросают цветы. Так и священник должен мыслить о себе, понимая, что он не заслуживает того места, которое занимает.

     120.
     Христос Сын Божий послушлив был Отцу даже до смерти: вот какое послушание! А не то, что я уж довольно потерпела, - сил недостает больше. Конечно, недостает, ежели не будешь просить Бога. (416)
     Если не будем перед Богом смиряться, то вообще не останется никаких сил. Бог силы отнимает для того, чтобы смирить нас. Стыдно произносить такие слова, которые я от многих слышу: ко мне несправедливо относятся, да вот я устал, да вот у меня нет того-то и того-то... Святые отцы никогда ничего подобного не говорили. Самосожаление отвергает нас от Бога.

     121.
     Чем мы пользуемся и здесь, и этого недостойны. (266)
     Когда бесы влагают мысль, что нас кто-то не почтил, кто-то нами пренебрег, не дал, что положено, мы должны вспомнить, что нам ничего и не положено. Если судить по справедливости, то мы уже заслужили вечную муку. Поэтому надо благодарить Бога, что Он щадит нас, ждет нашего покаяния. Разумеется, если человек мнит, что Господь ему чем-то обязан, что он сам, без Божьей помощи, достиг, например, высокого положения в обществе, создал хорошую семью, стал чемпионом мира и т.д., о благодарности речи уже быть не может. Человек восхваляет сам себя. Искренне благодарить Бога может только человек, сознающий свою немощь, свое недостоинство перед Ним.

     122.
     Мы просим Господа: не лиши меня небесных Твоих Благ. Он говорит: готов, научитесь от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, - будьте терпеливы, будьте послушны, и получите Царствие Небесное. (419)
     Если мы хотим, чтобы Бог не лишил нас Его благ, надо исполнять Его заповеди. Надо учиться у Бога, причем не чему-то непосильному, а тому, чтобы быть кроткими и смиренными сердцем. Если это не удается, тем более нужно каяться, и Бог по своей милости не оставит нас. Стать кроткими и смиренными для нас, жестоких и гордых, возможно только через добровольные подвиги или через безропотное перенесение скорбей. Нет иного способа сделать неоструганную доску гладкой, как остругать ее. Так и Господь, чтобы мы были достойны Царства Небесного, остругивает нас. Если будем этому противиться, погибнем. Погибнем по своей вине.

     123.
     Когда размолвится кто и которая-нибудь сестра со стороны напомнит, остережет, надобно принять слова ее, как от Бога, а не так, чтобы говорить: какое тебе дело? в чужие дела вступаешься! (450)
     Нередко в угоду своим страстям мы искажаем заповеди Божьи, наставления святых отцов. Зачастую ожидаем, что слова наши должны восприниматься окружающими как изреченные по воле Божьей. По правде же говоря, мы сами должны стараться больше молчать, и если нет на то особой воли Божьей, то и не говорить никому ничего. А вот когда нам говорят, тогда со смирением принять как слово Божье.

     124.
     В обителях в прежние времена кто остерег, тех почитали за благодетелей. (450)
     Тут дело, очевидно, все-таки не во временах. Люди благочестивые, ищущие спасения и сейчас почитают за благодетелей тех, кто их обличает. И наоборот, кто ищет в этой жизни сладкого и приятного, не любит тех, кто делает им замечания.

     125.
     Не надобно спорить, не надобно защищаться, что я не виновата. (452)
     То есть не нужно себя оправдывать ни перед самим собой, ни перед людьми. Вместе с тем, отцы учат, что если кто-то еще задет, не на одного меня наводят напраслину, то ради того, чтобы не пострадал невинный, нужно говорить все как есть. А если лишь одного меня касается, не надо спорить.

     126.
     В мирской жизни - там оправдываются, там гордятся; а здесь смиряются; эта жизнь духовная, во всем противная мирской жизни... Оправдываться не надобно: тут много будет слов; а коротко сказать: простите, согрешила! Вот этим и кончить все. (452,453)
     Люди, ищущие спасения, все принимают как от руки Божьей. А люди, которые не заботятся о своем спасении, не хотят и не терпят того, что Бог им посылает, сопротивляются. Смирение, оно и по-житейски гораздо мудрее. Когда в чем-то виноваты, когда нас обличили, то лучше сразу признать свою вину, чем пытаться оправдываться.
     Но неприятности бывают разные. Одни посылает нам Бог, а другие мы сами себе устраиваем. Одно дело, когда Бог для того, чтобы очистить меня от страстей, посылает скорби и болезни, которые я должен благодушно терпеть, другое дело - если я, скажем, сам на кого-то разозлился, с кем-то поругался, кого-то оскорбил и этим нажил себе врага. Тут уже я сам виноват и должен каяться в тех злых поступках, из-за которых меня преследуют неприятности.

     127.
      "Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим" (Мф. 11, 29). Нет ближайшего и надежнейшего пути ко спасению, как путь смирения. (462)
     О том, что путь к покою очень прост, пишут многие святые отцы, но мы обычно избираем не его, а свои, лукавые, пути. Нам все кажется, что вот приобретем мы какие-то вещи - и перестанем волноваться, переменим место работы - и успокоимся, люди вокруг нас лучше станут - и будет у нас мир на душе. Все это ложные ожидания. Единственный путь к сердечному миру - уподобление Христу в кротости и смирении.
     Душевное устроение современного человека таково, что ему непосильны подвиги древних подвижников. У нас не хватает для этого воли, терпения, здоровья, а если хватает, то нас подводит легкомыслие - мы слишком легко поддаемся пустым бесовским обольщениям. Но хотя не все люди способны к подвигам, зато все способны болеть, терпеть несчастья. И Бог посылает их нам, остается только добровольно принять их. Это зачтется нам вместо подвига. Кроме того, великодушие облегчает тяготу, оно же побуждает Бога укреплять нас в несении скорбей, посылать нам духовные утешения.

     128.
     Есть даже и теперь чудотворцы, вот они: смиренные, терпеливые и кроткие, которые отгоняют от себя вражьи прилоги, соблюдают чистоту душевную и телесную; они не захотят чудотворения. (323)
     Когда человек становится достойным получить от Бога какие-то высокие дарования, то, как правило, оказывается, что сам он этого вовсе не желает. Из Отечника мы узнаем о том, как относились святые к Божьим дарам, которыми обладали. Как, например, Пимен Великий воскресил мертвого и огорчился. Это и есть правильное, христианское отношение к дарованиям.
     А однажды к Пимену Великому привели больного мальчика, но знали, что старец по смирению откажется исцелить его. Пимен был переполнен любовью, и любовь эта давала ему силу исцелять, но тщеславия в нем не было, и он, понимая, что Бог может и без него исцелить, хотел устраниться. Тогда пришлось Пимена обмануть. Старцы начали по очереди благословлять мальчика, потом говорят Пимену: "И ты благослови". Он стал отказываться. Они уговаривают: "Неудобно - мы все благословили, ты тоже благослови". Пимен благословил - и мальчик тут же исцелился.

     129.
     Одна сестра хотела выйти из обители, чтобы успокоить других и самой успокоиться. (328)
     Вот такой помысел сатанинский под видом добра: меня не любят, я им в тягость. Сатана внушает такие лжедобрые мысли: раз люди на меня раздражаются, уйду, чтобы было тихо и спокойно. Этим лицемерием заражают нас бесы. Не нужно слушать эти помыслы. Святые отцы единодушны во мнении, что уходить надо из тех мест, где мы стоим на грани падения, где нам угрожают смертные грехи. Не оттуда, где люди грешат, а оттуда, где нас соблазняют и мы чувствуем, что можем не устоять. Из таких мест надо бежать. А если мы находимся там, где наблюдаем в себе раздражение, надо смиряться, учиться терпению, укорять себя, но не покидать это место. Искать же такое место, где ничто не раздражало бы, где все было бы приятным для нас, - это значит искать своей погибели.
     Один молодой человек пришел к старцу и сказал: "Отче, я помолился Богу, чтобы меня оставили страсти, и теперь я чувствую мир в душе". "Безумец, - ответил старец, - иди и молись, чтобы вернулись к тебе страсти! Пока они были в тебе, ты смирялся". И он пошел, молился - и спасительные, смиряющие действия страстей вернулись к нему.
     Если в нас замолчат страсти, мы можем возомнить себя почти святыми. Но чем эта "святость" кончится? Наступит Страшный суд, откроется все, как оно есть, а исправляться будет поздно. Вот почему не нужно бежать от искушений, они нам необходимы, через них мы познаем свою немощь, смиряемся и обретаем возможность покаяния и спасения.

     130.
     Кто принимает достойно Тело Христа, Сына Божия, тот выше чудотворца. (323)
     Если мы с полным смирением, с полным упованием на милость Божью, с полным сознанием своего недостоинства, но с желанием соединиться со Христом будем причащаться, то получим пользу гораздо большую, чем получили бы от чудотворения, даже своего собственного.